Бром и Хина

Одним из первых владельцев такс, завезенных в Россию в конце девятнадцатого века, стал Антон Павлович Чехов, получив их в подарок от Лейкина, издателя журнала «Осколки» в Санкт-Петербурге.

Смешных собачек с короткими лапами и длинными ушами полюбило все семейство Чеховых.

Когда измученные долгой дорогой, озябшие и голодные собаки прибыли в Мелихово, им устроили самый теплый прием, отчего те сразу же почувствовали себя как дома. Ночью разорили цветочные ящики, растащили по комнатам калоши, а утром напугали своим «уродливым» видом дворовых псов, отчего некоторые из них впали в истерику, а кое-кто предпочел даже позорно сбежать.

«Самка симпатичнее кобеля. У кобеля не только задние ноги, но и морда, и зад подгуляли. Но у обоих глаза добрые и признательные. Чем и как часто кормили Вы их? Как приучить их отдавать долг природе не в комнатах? И т.д. Таксы очень понравились и составляют злобу дня. Большое Вам спасибо», — отчитался в получении подарка Антон Павлович Лейкину, у которого жили родители Чеховских такс (Апель и Рогулька).

Черненького пса Чехов, любивший медицину не меньше литературы, назвал Бромом Исаевичем, а рыженькую – Хиной Марковной. Смешные клички объяснялись просто – бром и хина в те времена были самыми популярными лекарствами.

Характеры у питомцев оказались разными: подвижный и ловкий Бром охотился на птиц, а Хина, слишком неуклюжая, предпочитала лениво искать что-то в земле. Но проказничали оба. За что им регулярно доставалось: «драть их приходится почти каждый день; хватают больных за штаны, ссорятся, когда едят…»

Конечно, наказания для любимцев были совсем не страшные. Им, вообще, многое позволялось и прощалось. Антон Павлович разрешал таксам спать в его комнате; рассказывал о них в письмах своим друзьям, расхваливая их необыкновенный ум и подробно описывая причуды и учиненные ими безобразия; беспокоился об их потомстве, пристраивая щенков в добрые руки.

По вечерам таксы, как вспоминал брат писателя, устраивали целое представление: «Хина подходила к Антону Павловичу, клала ему на колени передние лапки и жалостливо и преданно смотрела ему в глаза. Он изменял выражение лица и разбитым, старческим голосом говорил: «Хина Марковна. Страдалица. Вам ба лечь в больницу. Вам ба там ба полегчало ба-б». Целые полчаса он проводил с этой собакой в разговорах, от которых все домашние помирали со смеху. Затем наступала очередь Брома. Он так же ставил передние лапки Антон Павловичу на коленку, и опять начиналась потеха».

Питомцы зачастую вдохновляли своего известного хозяина и на написание новых историй. Так благодаря этим собакам появилась знаменитая повесть «Каштанка» – своего рода литературный памятник таксе. «Молодая рыжая собака, помесь таксы с дворняжкой, мордой похожая на лисицу, бегала взад-вперед по тротуару. «

Прошли годы, десятилетия, сменились правители и эпохи, а усадьба «Мелихово» по-прежнему открыта для почитателей таланта Антона Павловича Чехова.

И для любителей такс.

Не так давно на территории усадьбы появился памятник (созданный на добровольные пожертвования) Хине и Брому, чье обаяние, бесконечная преданность и веселый характер подарили Чехову немало приятных и радостных минут.

Теперь же бронзовые псы исполняют желания, стоит только потереть одной из них нос.

И это еще не все.

Ежегодно в Мелихове проходит фестиваль такс, где можно показать своих любимцев на выставке, посмотреть выступление Мелиховского театра «Чеховская студия», поучаствовать в интересных конкурсах и состязаниях. И даже стать победителем в одной из номинаций.

Конечно, Хина Марковна и Бром Исаевич вне конкуренции.

Таксы: Хина и Бром А.Чехова

Таксы, мальчик и девочка, были подарены Антону Чехову Н.А. Лейкиным, редактором журнала «Осколки».

Врач и писатель в одном флаконе, конечно, не мог удержаться от того, чтобы не назвать своих собак в честь популярных тогда лекарств: мальчик стал Бромом Исаевичем , а девочка — Хиной Марковной . Кстати, их дочка была названа Селитрой, а таксу Михаила Чехова звали Йод.

Чехов мог часами разговаривать со своими собаками, а когда был за границей — писал им письма.

Из писем Антона Чехова Н.А. Лейкину

«Вчера, наконец, прибыли таксы, добрейший Николай Александрович. Едучи со станции, они сильно озябли, проголодались и истомились, и радость их по прибытии была необычайна. Они бегали по всем комнатам, ласкались, лаяли на прислугу. Их покормили, и после этого они стали чувствовать себя совсем как дома.
Ночью они выгребли из цветочных ящиков землю с посеянными семенами и разнесли из передней калоши по всем комнатам, а утром когда я прогуливал их по саду, привели в ужас наших собак-дворян, которые отродясь не видали таких уродов.
Самка симпатичнее кобеля. У кобеля не только задние ноги, но и морда, и зад подгуляли. Но у обоих глаза добрые и признательные».
«Таксы Бром и Хина здравствуют. Первый ловок и гибок, вторая неуклюжа, толста, ленива и лукава. Первый любит птиц, вторая тычет нос в землю. Оба любят плакать от избытка чувств. Понимают, за что их наказывают. У Брома часто бывает рвота. Влюблен он в дворняжку. Хина все еще невинная девушка. Любит гулять по полю и лесу, но не иначе, как с нами. Драть их приходится почти каждый день; хватают больных за штаны, ссорятся, когда едят, и т.п. Спят у меня в комнате».

Из воспоминаний Михаила Чехова

«Бром и Хина были таксы, черненький и рыженькая, причем у Хины были такие коротенькие, все в сборах ножки, что брюхо у нее чуть не волочилось по земле. Каждый вечер Хина подходила к Антону Павловичу, клала ему на колени передние лапки и жалостливо и преданно смотрела ему в глаза. Он изменял выражение лица и разбитым, старческим голосом говорил:

— Хина Марковна. Страдалица. Вам ба лечь в больницу. Вам ба там ба полегчало ба-б.

Целые полчаса он проводил с этой собакой в разговорах, от которых все домашние помирали со смеху.

Затем наступала очередь Брома. Он так же ставил передние лапки Антону Павловичу на коленку, и опять начиналась потеха.

— Бром Исаевич! — обращался к нему Чехов голосом, полным тревоги. — Как же это можно? У отца архимандрита разболелся живот, и он пошел за кустик, а мальчишки вдруг подкрались и пустили в него из шпринцовки струю воды. Как же вы это допустили?

Антон Павлович Чехов и его любимые собаки

Существует множество воспоминаний и исследований, кто из великих людей любил каких животных, и как животные становились героями художественных произведений. Антон Павлович Чехов всегда любил собак и не слишком жаловал котов.

Многим ценителям творчества Антона Павловича Чехова известно, что он очень любил такс, даже его знаменитая «Каштанка» — это «помесь таксы с дворняжкой», и Чехов весьма сурово отчитывал иллюстратора, который нарисовал Каштанку «бульдогом вместо таксы»

Собаки с разными характерами и судьбами неоднократно появлялись в произведениях Чехова от «Каштанки» (помесь таксы и дворняжки) и «Дамы с собачкой» (шпиц) до «Вишнёвого сада.» Собака также стала причиной скандала в рассказе «Хамелеон.» Существует даже литературное исследование творчества Чехова, в котором аккуратнейшим образом подсчитано, что на каждую тысячу слов в произведениях классика глагол «лаять» встречается семь раз, глагол «кусаться» — пять раз, глагол «тявкать» — три раза, и так любимое народом словосочетание «сукин сын» — всего один раз.

В марте 1892 года Антон Павлович с семьею переехали жить в усадьбу Мелихово.

Там Антон Чехов завел своих собственных такс — черненького Брома Исаевича и рыжую Хину Марковну (бром и хина — это едва ли не самые популярные лекарства того времени). У его брата Михаила также была такса по кличке Йод. Дочку Хины и Брома звали Селитрой. Антон Палыч часами разговаривал со своими таксами, писал им письма из заграницы, передавал приветы, раздаривал всем знакомым щенков. Жили Бром и Хина в в Мелиховской усадьбе.

Конечно же, таксы сразу перевернули всю усадьбу, разрыли горшки и все перепачкали: «Вчера, наконец, прибыли таксы, добрейший Николай Александрович. Едучи со станции, они сильно озябли, проголодались и истомились, и радость их по прибытии была необычайна. Они бегали по всем комнатам, ласкались, лаяли на прислугу. Их покормили, и после этого они стали чувствовать себя совсем как дома.
Ночью они выгребли из цветочных ящиков землю с посеянными семенами и разнесли из передней калоши по всем комнатам, а утром когда я прогуливал их по саду, привели в ужас наших собак-дворян, которые отродясь не видали таких уродов.
Самка симпатичнее кобеля. У кобеля не только задние ноги, но и морда, и зад подгуляли. Но у обоих глаза добрые и признательные. Чем и как часто кормили Вы их? Как приучить их отдавать долг природе не в комнатах? И т.д. Таксы очень понравились и составляют злобу дня. Большое Вам спасибо», — писал А.П.Чехов Лейкину.

Лейкин — это хозяин родителей чеховских такс, Апеля и Рогульки — ему Антон Павлович регулярно докладывает о жизни любимцев: «Таксы Бром и Хина здравствуют. Первый ловок и гибок, вторая неуклюжа, толста, ленива и лукава. Первый любит птиц, вторая тычет нос в землю. Оба любят плакать от избытка чувств. Понимают, за что их наказывают. У Брома часто бывает рвота. Влюблен он в дворняжку. Хина все еще невинная девушка. Любит гулять по полю и лесу, но не иначе, как с нами. Драть их приходится почти каждый день; хватают больных за штаны, ссорятся, когда едят, и т.п. Спят у меня в комнате».

А вот воспоминания Михаила Чехова:

«Бром и Хина были таксы, черненький и рыженькая, причем у Хины были такие коротенькие, все в сборах ножки, что брюхо у нее чуть не волочилось по земле. Каждый вечер Хина подходила к Антону Павловичу, клала ему на колени передние лапки и жалостливо и преданно смотрела ему в глаза. Он изменял выражение лица и разбитым, старческим голосом говорил:
— Хина Марковна. Страдалица. Вам ба лечь в больницу. Вам ба там ба полегчало ба-б.
Целые полчаса он проводил с этой собакой в разговорах, от которых все домашние помирали со смеху.

Затем наступала очередь Брома. Он так же ставил передние лапки Антону Павловичу на коленку, и опять начиналась потеха.
— Бром Исаевич! — обращался к нему Чехов голосом, полным тревоги. — Как же это можно? У отца архимандрита разболелся живот, и он пошел за кустик, а мальчишки вдруг подкрались и пустили в него из шпринцовки струю воды. Как же вы это допустили?
И Бром начинал злобно ворчать».

Таксы прожили всю жизнь в Мелихове, но с Чеховыми только пять лет: по неизвестной причине их не взяли в новый дом в Ялте, оставив вместе с имением новому хозяину. Эту разлуку собаки не вынесли и обе погибли в течение следующего года: вежливый Бром одичал и заболел бешенством, а ласковая Хина пострадала в драке.

Но сегодня, как и прежде, две бронзовые таксы — верные Бром и Хина — ждут своего хозяина на лужайке в Мелихове, стерегут фуражку с яблоком, заглядывают умильно в глаза посетителей. Ну, и конечно, приносят им счастье. Главное — носы потереть:

22 декабря 2012 года в подмосковном музее-заповеднике «Мелихово» установили памятник таксам Чехова.
Автор памятника – член-корреспондент Российской академии художеств, заслуженный художник РФ Александр Рожников. Скульптуру он создал от большой любви к великому писателю и совершенно безвозмездно, а средства на бронзу и камень собирали всем миром.

skoroden

ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА во всех своих проявлениях

О том, что вокруг

А.П. Чехов

В подмосковном Мелихове (Чеховский район, 70км от Москвы) в Музее-усадьбе А.П. Чехова с 2006г. проводится фестиваль такс «Таксы Чехова». У него их было две: одну звали Бром Исаевич, другую – Хина Марковна.

А.П. Чехов писал: «Таксы Бром и Хина здравствуют. Первый ловок и гибок, вторая неуклюжа, толста, ленива и лукава. Первый любит птиц, вторая тычет нос в землю. Оба любят плакать от избытка чувств. Понимают, за что их наказывают. У Брома часто бывает рвота. Влюблен он в дворняжку. Хина все еще невинная девушка. Любит гулять по полю и лесу, но не иначе, как с нами. Драть их приходится почти каждый день; хватают больных за штаны, ссорятся, когда едят, и т. п. Спят у меня в комнате».

Младший брат Чехова Михаил вспоминал: «Ещё какое счастье было в доме, так это таксы Бром и Хина. Каждый вечер Хина подходила к Антону Павловичу, клала ему на колени передние лапки и жалостливо смотрела ему в глаза. Он изменял выражение лица и разбитым, старческим голосом говорил: «Хина Марковна. Страдалица. Вам ба лечь в больницу. Вам ба там ба полегчало ба-б». Целые полчаса он проводил с этой собакой в разговорах, от которых все домашние помирали со смеху. Затем наступала очередь Брома. Он так же ставил передние лапки Антону Павловичу на коленку, и опять начиналась потеха. «Бром Исаевич! – обращался к нему Чехов голосом, полным тревоги. — Как же это можно? У отца архимандрита разболелся живот, и он пошел за кустик, а мальчишки вдруг подкрались и пустили в него из шпринцовки струю воды. Как же вы это допустили?» И Бром начинал злобно ворчать».
Кстати, у брата-юриста М.П. Чехова, вслед за своеобразной семейной традицией и врачебной практикой Антона Павловича, такс тоже носил «медицинскую» кличку – Йод (а дочку Брома и Хины А.П. Чехов назвал Селитрой).

Чехов у своей дачи в Ялте с собаками Тузиком и Каштаном, 1901.

В Мелихово А.П. Чехов прожил 7 лет, с 1892 по 1899 год, а затем переехал в Ялту. Там у него было два беспородных любимца – Тузик и Каштан. Последний, по воспоминаниям друзей, был очень глупым созданием и постоянно лаял на прохожих. Но Чехов любил этого пустолая, хотя и предлагал своим друзьям забрать пса к себе.

Современники утверждали, что и знаменитая Каштанка, прославленная великим писателем, была метисом таксы, и когда художник-иллюстратор повести нарисовал Кащтанку бульдогом, писатель был крайне недоволен.

Это снимок, сделанный неизвестным фотографом на палубе парохода «Петербург» после выхода из Коломбо: Антон Павлович и мичман Глинка, в светлых костюмах и белых шляпах, держат в руках мангустов. Об этом мангусте Чехов писал другу: «Из Цейлона я привез с собой в Москву зверушку, симпатичного и самостоятельного, перед которым пасуют даже ваши таксы. Имя сему зверю – мангуст».

Так в доме у Чехова поселились три мангуста, один из которых оказался пальмовой кошкой. Дикая нравом, она сидела большею частью под книжным шкафом. Антон Павлович шутливо писал в одном из писем: «Мангусты уже имеют имена. Один мангуст зовётся «сволочью» – так, любя, его прозвали матросы; другой, имеющий очень хитрые жульнические глаза, именуется «Виктором Крыловым» (плодовитый, но бездарный драматург, пьесы которого Чехов не любил), третья, самочка, робкая, недовольная и вечно сидящая под рукомойником, зовется Смутовой (артистка, игравшая в пьесе Чехова «Иванов»)».

Потом у Чеховых остался только один мангуст. Это был чудесный зверёк. Он быстро приручился и стал вести себя в доме полным хозяином. Он исследовал каждую щель, лазил по столам и осматривал всё, что там лежало, перелистывал книги, заглядывал в чернильницы и даже макал в них лапки и потом оставлял следы. А еще мангуст любил обследовать карманы. Представьте себе картину: приходит гость, садится на стул. Вдруг к нему на колени прыгает зверёк размером со взрослого котёнка и начинает выворачивать карманы его пиджака, интересуясь каждой вещью, находящейся там. У женщин он разбрасывал сложенные в причёску волосы и вынимал все шпильки и гребёнки. Если мангуст находил дырку в обоях, то немедленно разрывал её ещё больше.

У себя на родине мангусты уничтожают ядовитых змей. Эту способность зверёк продемонстрировал летом на даче в Богимове. Как-то в парке из травы выползла большая змея. Михаил Павлович, брат писателя, сбегал в дом и принёс мангуста. Сначала он, сжавшись в комок, как ёжик, долго смотрел на змею, затем прыгнул на неё и перегрыз ей голову. Мангуст очень любил людей, и когда его оставляли в одиночестве, он буквально плакал. Когда же кто-нибудь входил в комнату, он прыгал и ласкался, как собака. А ночью он обязательно спал на чьей-нибудь кровати, причём, мурлыкал, как кошка. И всё же с ним пришлось расстаться. Мангуст много проказничал, после него в комнатах всегда царил беспорядок. Любопытство мангуста не имело границ. Его отдали в зоопарк, и сестра Антона Павловича Мария Павловна часто его там навещала.

В.В. Маяковский

В.В. Маяковский со Скотиком. Пушкино, 1924. Между прочим, сам Родченко фотографировал.

Скотик – так звали собаку, которую Маяковский и Лиля Брик привезли из Берлина весной 1924 г. В конце 1924г. собака умерла от неизлечимой болезни.

Из письма Лили Брик Владимиру Маяковскому (Москва, 19 ноября 1924): Люблю, скучаю, хочу к тебе. У Скотика чума. Смотреть нельзя без слез. Боюсь, не умер бы. Твои здоровы. У Люды роман и она счастлива.

Владимир Маяковский – Лиле Брик (Париж, декабрь, 1924): Пиши, Лилек, больше или хотя бы чаще телеграфируй! Ужасно горевал по Скотику. Он был последнее, что мы делали с тобой вместе.

И.А. Бродский

Бродский боготворил котов и сам себя сравнивал с ними. Телефонный разговор с близкими и друзьями, он часто заканчивал фразой «Мяу-мяу!». Друзья Бродского утверждали, что коты – его «тотем». Александр Кушнер вспоминал: «…Помню и его жест, сопровождавшийся словечком “мяу”, когда он был расположен к собеседнику – и как бы царапал его ногтями, по-кошачьи, по рукаву…»

История сохранила имена некоторых котов поэта Бродского. Приятели помнят, что в Ленинграде у него была Кошка в Белых Сапожках. Позже жил у него рыжий кот по прозвищу Big Red (Большой Рыжий). После смерти этого кота Иосиф Бродский поместил его фотографию в рамку и поставил на столе в квартире в Нью-Йорке на Мортон-стрит, где он жил в то время. Питерскому коту Самсону посвящено стихотворение:
Самсон, домашний кот
Кот Самсон прописан в центре,
В переулке возле церкви,
И пока мы в классе пишем,
Он слоняется по крышам и т.д.

В 1972 году Иосиф Бродский был изгнан из Советского Союза. Значительную часть своей американской жизни поэт провел в одиночестве и единственным членом его семьи был любимый бело-рыжий кот по имени Миссисипи. В 1990 году поэт женился, и его жена Мария стала звать обоих своих мужчин — Миссисипи и Иосифа — котами: «Эй, коты, идите сюда!» Оба откликались на зов немедленно.

Тот самый Миссисипи.

Э. Хемингуэй

Хемингуэй и сыновья Грегори (слева) и Патрик. Играют с котятами. Ноябрь 1946 г.

В 1935 году приятель Хемингуэя, капитан корабля, подарил писателю необычного котенка. На каждой передней лапе было у него по шесть пальцев. Моряки, надо сказать, верили в то, что многопалые кошки приносят удачу, и, отправляясь в плавание, брали с собой таких животных. Вот капитан Декстер и сделал подарок, который должен был обеспечить благоволение фортуны. А поскольку малыш был белым, его назвали Снежком (Snowball).

После смерти писателя его дом и парк на острове Ки Уэст стали музеем. Главной достопримечательностью этого музея являются кошки, их там живет около полусотни. Вся эта пушистая компания имеет разнообразный окрас, среди них можно найти длинношерстных и короткошерстных, крупных и совсем миниатюрных. У многих из пушистиков на передних лапках по 6-7 пальцев, это «наследство», доставшееся им от отца-основателя этой популяции кошек – Снежка. А еще на территории парка писателем было организовано кошачье кладбище. На каждой могилке имеется плита с именем и датами жизни умершей кошки.

Большинство кошек Хемингуэя носят имена звезд кино, популярных эстрадных артистов и известных политических деятелей. Э. Хемингуэй положил начало этой любопытной традиции. В разное время в усадьбе писателя жили кошки и коты со звучными именами: Мэрилин Монро, Уинстон Черчилль, Гарри Трумэн. В настоящее время среди хвостатого населения есть свои знаменитости: Одри Хепберн, Софи Лорен, Чарли Чаплин и даже Пабло Пикассо.

Хемингуэй в своем доме на Кубе. Последняя фотография писателя.